Александр Храмов

Ноосфера и тоталитаризм.

Введение.

ХХ век ознаменовался торжеством тоталитарных режимов. На ХХ пришелся расцвет ноосферной философии. Что дало нам возможность поставить эти два, казалось бы, не связанные друг с другом факта в один ряд? Прямой причинно-следственной связи между ними нет. Но есть связь более глубокая. Тоталитаризм возможен только при определенном взгляде на человека и мир, при определенной мировоззренческой установке. Но не такая же ли установка лежит и в основании учения о ноосфере? Ноосферная философия, есть обоснование тоталитаризма, хотя и никогда не применялась (пока) в качестве таковой на практике. В ее основании лежит отрицание личности как самодостаточного субъекта бытия и цели в себе. Она признается ноосферной философией только в качестве средства для осуществления внележащих по отношению к ней целей, осуществление которых предполагает самоотрицание личности. Сама личность понимается ноосферной философией количественно, как одна из промежуточных степеней сосредоточения сознания. Подобный взгляд на личность и делает метафизически возможным тоталитаризм. Анализу этого вопроса и посвящена данная статья.

 

I.                 Учение о ноосфере.

 

Вернадский.

Главной научной заслугой Вернадского является важное эмпирическое обобщение, которое существенно повлияло на все последующие взгляды на жизнь. Если раньше на жизнь смотрели как на случайное явление на планете Земля, не очень связанное с идущими на ней процессами и ограничивающееся, в общем масштабе планеты, скорее пассивной, приспосабливающейся ролью, то Вернадский впервые указал на жизнь («живое вещество», в его терминологии) как на важный геохимический фактор, имеющий планетное значение [1]. Этот фактор за миллиарды лет активной работы существенным образом изменил внешнюю оболочку Земли, в которой существует жизнь (биосфера), сделал ее окислительной (Вернадский впервые указал, что весь кислород биосферы – биогенного происхождения), произвел многокилометровой толщины осадочные породы. Это стало возможным благодаря тому, что «живое вещество», несмотря на свой незначительный вес в биосфере (сотые доли процента) чрезвычайно активно, в нем проходят реакции, не свойственные «веществу косному» (например, расщепление воды, строительство сложных полимеров). И потому живые организмы не только приспосабливаются к изменениям среды, но и сами ее изменяют, причем не только локально (такие изменения были очевидны и ранее), но и в планетном масштабе. Позднее возможность подобных изменений в планетном масштабе была показана Лавлоком на известной модели  «маргариткового мира» (Daisyworld). Однако «живое вещество» существует на планете Земля не изолированно, но связано и с космосом в целом (прежде всего, с космическими излучениями): «Твари Земли являются созданием сложного космического процесса, необходимой и закономерной частью стройного космического организма, в котором, как мы знаем, нет случайностей» [2].

 

Собственно, из этого чисто научного и не представляющегося спорным эмпирического обобщения и вырастает учение Вернадского о ноосфере. Обычно, когда вспоминают о ноосфере, почему-то думают, что ноосфера, согласно Вернадскому, должна будто бы сменить биосферу. Но на самом деле, ноосфера в учении Вернадского – это всего лишь одно из состояний биосферы. Биосфера не сменяется ноосферой, а лишь переходит в новое свое состояние. Ноосфера – это всего лишь частный случай биосферы, одно из возможных ее состояний. «Биосфера не раз переходила в новое эволюционное состояние. В ней возникали новые геологические проявления, раньше не бывшие. Это было, например, в кембрии, когда появились крупные организмы с кальциевыми скелетами, или в третичное время (может быть, конец мелового), 15-80 млн. лет назад, когда создались наши леса и степи и развилась жизнь крупных млекопитающих. Это переживаем и мы сейчас, когда человек, выработав в социальной среде научную мысль, создает в биосфере новую геологическую силу, в ней не бывшую» [3]. То есть, при желании, на каждый новый виток эволюции, существенно отразившийся в облике биосферы, можно придумать свое название: так, биосфера перешла во «флоросферу» (лат. floris - цветок), когда появились цветковые растения и так далее.  Вот в ровно таком же смысле сейчас биосфера переходит в ноосферу. Действительно, человеческая деятельность существенно влияет на биосферу. Ежедневно человек сжигает миллионы тонн углеводородов, полями и насаждениями нужных человеку растений заняты огромные площади, человек существенно меняет рельеф, срывая или, наоборот, насыпая целые горы… «Человек этим путем стал менять окружающий его живой мир и создавать для себя новую, не бывшую никогда на планете, живую природу» [4].

Что эволюционно нового принес человек? Если уже упомянутые цветковые растение вышли на «арену биосферы» с насекомоопыляемостью, с плодом, то с чем вышел человек, что определило такое его геологическое значение? Ответ однозначен: разум, мысль. Все живые организмы, от бактерии, разъедающей своими ферментами субстрат, на котором она существует, до высших млекопитающих, строящих укрытия и запруды, способны менять вокруг себя окружающую среду. И лишь человек делает это разумно, что резко выделяет его на этом фоне. Мы не будем вдаваться в рассмотрение разума и разумности, обозначим лишь схематично то понимание разума, которого вполне достаточно для данной статьи. Разум – скорее не какая-то конкретная сущность или субстанция, а совокупность процессов, отвечающая человеческой организации. Базисным процессом здесь является разграничение содержаний сознания: одни маркируются как интеллигибельные, всецело подчиненные определенным законам разума, и относятся к «идеальной сфере». Это область общих понятий. Все же остальные записываются во внеразумную сферу, тут «живут» чувства и ощущения. Второй процесс – это двусторонняя связь двух этих сфер. Содержания неразумной сферы по определенному алгоритму подвергаются обработке (путем обобщения, различений, формализации) и могут попадать в идеальную сферу. Так, из наблюдений рождаются научные гипотезы. Но возможен и обратный путь. Содержания сферы разума могут приводить к содержаниям внеразумной сферы. Так, математическим (то есть чисто идеальным) путем полученный расчет позволяет предсказывать появление того или иного содержания во «внеразумной сфере».  Собственно, четкое разграничение этих двух сфер и наличие определенных законов их связи и дало человеку важнейшее эволюционное преимущество. Он смог то, что сделать в одной сфере нельзя, «перекидывать» в другую, и, проделав там нужные манипуляции, снова возвращать это в исходную сферу. Такой процесс «переброса-возвращения» и называется мыслью.

И с Вернадским можно согласиться, что «основное влияние мысли человека как геологического фактора выявляется в научном ее проявлении: она главным образом строит и направляет техническую работу человечества, переделывающего биосферу» [5]. Именно научная (а не философская или богословская) мысль сделала возможным многое из того, благодаря чему человек сейчас меняет облик биосферы. Подавляющее большинство технических устройств без научной мысли не было бы создано. И потому вполне справедливо новое состояние биосферы, в котором важную роль играет человек, названо не просто антропосферой, а более конкретно – ноосферой, ноосферой, по имени важнейшего эволюционного преимущества человека. Однако еще конкретнее можно было бы назвать это состояние сциентосферой, ведь именно наука имеет определяющее значение для хозяйственной деятельности человека, которая и является важным геологическим фактором.

 

Но говорить о ноосфере лишь как о еще одном эмпирическом обобщении Вернадского было бы неточно. Нет, это не только эмпирическое обобщение, но именно учение. В понятие ноосферы Вернадский вкладывает еще ценностное содержание. Пусть у него, пожалуй, из всех представителей «ноосферной философии» эта ценностная компонента выражена наименее отчетливо, но она всё же присутствует. Ноосфера – не только прогноз, сделанный на основании определенных данных настоящего времени, но и ценность, на которую следует ориентироваться, цель, к которой следует стремиться. Ноосфера – не столько научное, сколько ценностное понятие. В дальнейшем развитии этого понятия научная, рациональная его составляющая будет всё более отходить на второй план, в то время как ценностная составляющая получит дальнейшее развитие. Ноосфера станет не одной из ценностей (наряду с другими, такими как справедливость, благополучие), но ценностью верховной. Исходя из нее будут строить шкалу ценностей, и всё, что способствует реализации ноосферы, будут признавать «хорошим», а что мешает – «плохим» и недостойным.

Если бы ноосфера была только эмпирическим обобщением, то можно было бы спокойно наблюдать за ходом событий и искать подтверждения – или опровержения своего прогноза. Но нет, Вернадский настойчиво доказывает необходимость объединения человечества, усиления финансирования науки – и всё затем, чтобы чаемое «состояние биосферы» наступило. Он говорит об идее «государственного объединения всего человечества для создания и осуществления ноосферы» [6]. «Перед учеными стоят для ближайшего будущего небывалые для них задачи сознательного направления организованности ноосферы» [7]. То есть ноосфера – это не только прогноз, но и проект. Проект-утопия. Ради осуществления этого проекта надо жить и работать.

 

Пьер Тейяр де Шарден.

Учение Пьера Тейяра де Шардена в основных моментах совпадает с учением Вернадского. Шарден также исходит из геологического значения человечества на планете: «этот неодолимый разлив полей и заводов, это огромное растущее сооружение материи и идей… Не кричат ли нам все эти знаки, которые мы повседневно видим, не пытаясь их понять, что на Земле что-то изменилось в “планетном масштабе”?» [8] Однако ноосфера для него определяется не только всё возрастающей биогеохимической активностью человечества. Ноосфера имеет для него решающее значение главным образом потому, что является вершиной духовного развития мироздания в целом. Уже Вернадский склонен был считать ноосферу не просто одним из состояний биосферы, а каким-то исключительным, совершенно новым явлением. Шарден уже открыто говорит об этом: «историческая ступень рефлексии (появление мыслящего существа – А.Х.) имеет более важное значение, чем любой зоологический разрыв, будь то разрыв, отмечающий возникновение четвероногих или даже самих многоклеточных». [9]

Понятно, что в биологическом или геологическом смысле появление человека хоть и важно, однако всё-таки принципиально не отличается от других важных, ключевых событий в ходе эволюции, которых можно перечислить десятки. Говорить о человеке и о ноосфере как о чем-то совершенно новом позволяет Шардену его собственное натурфилософское учение, претендующее на то, чтобы вместить в себя мир в целом. Одно из самых важных допущений этого учения – признание существования (пусть и в зачаточном виде) у низших форм организации вещества тех свойств, которые проявляются у высших форм. Например, «если бы в крайне рудиментарном, но безусловно возникающем состоянии у молекулы не существовало внутреннего влечения к единению, то физически любовь не могла бы обнаружиться выше, у нас, в гоминизированном состоянии» [10].  Это допущение (что вверху, то и внизу) позволяет ему описать мир как единый эволюционный процесс, как множество линий, сходящихся в одной вершине. Для Шардена мир однороден, монистичен, в нем нет разрывов, революций, открытий, а только лишь постепенное разворачивание во времени свойств, заложенных изначально. Особенно он настаивает на такой однородности для сознания, провозглашая панпсихизм. «В самом деле, … во всякой частице с очень малыми или даже средними величинами сложности, делающими ее для нас совершенно невоспринимаемой (я хочу сказать, начиная с очень крупных молекул и ниже), мы логически предполагаем наличие в рудиментарном (бесконечно ничтожном, то есть бесконечно рассеянном) состоянии какой-то психики». [11]Человек для Шардена – не единственно сознательное существо, нет, в нем лишь наиболее ярко проявилось то, что присуще всему мирозданию. Человек явил высшую стадию развития сознания, но не открыл ее. В этом смысле нельзя говорить о каком-то разрыве между человеком и всем миром, о какой-то исключительности человека. Но в то же время появление человека может быть наделено огромным значением, так как он является завершающим звеном: именно в нем проявилось наиболее отчетливо в результате многомиллиардного процесса общемирового развития то, что было присуще всему миру. 

Итак, ноосфера, как состояние высшей организованности человечества, есть необходимый продукт не только биологической (как для Вернадского), но и общемировой эволюции.

Вторым важным отличием учения Шардена о ноосфере от учения Вернадского является теологизация Шарденом этого понятия. «Всеобщий Христос свершится и станет достижением лишь в конце мировой эволюции» [12]. В центре ноосферы, согласно Шардену, лежит «точка Омеги», которая играет координирующую роль. «В Омеге суммируется и собирается в своем совершенстве и своей целостности большое количество сознания, постепенно выделяемого на Земле ноогенезом» [13].  «Логически завершенные научные перспективы гуманизации предопределяют существование на вершине антропогенеза последнего центра или очага личностности и сознания, необходимого для направления и синтезирования исторического Духа. А не является ли эта “точка Омега” (как я ее назвал) идеальным местом, откуда и надлежит сиять Христу?» [14]. Итак, ноосфера объединяется точкой Омега. К ней, как к единому корню, прирастает «ботва» человеческих сознаний. И эта же Омега есть Христос.

Теологизация ноосферы, то есть отождествления ноосферы и Бога (ноосфера координируется Богом и есть единение с Ним человечества) – это один из вариантов развития ценностного составляющего понятия «ноосфера». Реализация ноосферы теперь становится высшей ценностью. Двух высших ценностей быть не может. И потому ноосфера поглощает, подменяет собой высшую ценность христианства – Бога. Достижение ноосферы становится сотеориологической задачей, то есть задачей спасения – как личного (спасение индивидуума путем включения в ноосферу), так и общечеловеческого (ноосфера как проект «устойчивого развития», позволяющий решить общепланетарные кризисы, преодолеть войны, голод, экологические бедствия).

 

Мигель де Унамуно.

Хотя Унамуно (в отличие от Вернадского и Шардена) и находится вне русла философской ноосферной традиции и не использует сам термин «ноосфера», по существу его философия весьма близка именно к ноосферизму. Обычно об Унамуно принято говорить как о философе-экзистенциалисте, и это справедливо. Но в книге «О трагическом чувстве жизни у людей и народов» (1913) он развивает именно идею ноосферы, хотя и не называет ее так. В последующем крупном философском произведении («Агония христианства», 1925) он уже не касается этой темы.

Идеи, высказанные Унамуно в «Трагическом чувстве жизни», можно рассматривать как возможный вариант дальнейшей теологизации ноосферы.

Унамуно отказывается уже от любой научной и околонаучной риторики, которую Шарден еще старательно развивает, и обосновывает свои идеи публицистическими, художественными и философскими средствами. В остальном же его мысли повторяют основные идеи Шардена.

Унамуно настаивает на панпсихизме, на том, что та или иная доля сознательности свойственна всем частям вселенной. «Чувство божественного заставляет нас желать и верить, что всё одушевлено, что сознание, в большей или меньшей степени, распространяется на всё» [15]. Далее, Унамуно, как и Шарден, понимает этот панпсихизм иерархично: всё существующее во Вселенной по мере возрастания сознания, от низшего к высшему, выстраивается в единую цепочку, в конце которой стоит Бог как сверхсознание (ноосфера в терминологии Шардена), являющееся не только конечным этапом слияния сознаний, но и координирующим центром этого слияния, данным как бы изначально. «Дело в том, что мы чувствуем Бога не как сверхчеловеческое сознание, а скорее как сознание всего человеческого рода в его прошлом, настоящем и будущем, как коллективное сознание всего человечества, и даже более того, как тотальное и бесконечное сознание, объемлющее и включающее в себя все сознания, - дочеловеческие, человеческие и, быть может, сверхчеловеческие. Божественность есть во всем, начиная с низшей, то есть наименее сознательной, живой формы, и кончая высшей, которую, благодаря нашему человеческому сознанию, мы чувствуем персонализированной, то есть обладающей самосознанием, в Боге… Эту лестницу сознаний последовательная вера должна считать бесконечной, ибо только через бесконечное число ступеней можно совершить переход от конечного к бесконечному» [16].

Итак, Унамуно понимает Бога так же, как и Шарден: как космическое сознание, завершающее иерархию сознаний вселенной, в котором надлежит обрести спасение человечеству. «Если же все сознания всех существ собираются в одно вселенское сознание, то оно, то есть Бог, есть всё» [17].

Еще любопытная деталь. Шарден, несмотря на провозглашаемую им любовь к «Матери Земле», пределом развития ноосферы видит «отделение сознания, в конце концов достигшего совершенства, от своей материальной матрицы, чтобы отныне иметь возможность всей своей силой покоиться в Боге-Омеге» [18]. Подобную дематериализацию, уход от материи в «виртуальные миры» вселенского сознания считает идеалом и Унамуно: «Бог, сознание Вселенной, ограничен грубой материей, в которой Он живет, бессознательным, от которого Он стремится освободиться и освободить нас» [19].

 

Петр Чаадаев.

Но в философии Унамуно всё-таки есть одно существенное отличие от ноосферных учений, не позволяющее в полной мере отнести ее к ним. Унамуно понимает сверхсознание скорее статично, оно, как и вся иерархия сознаний, существует для него изначально, а не разворачивается с течением времени, эволюционного и исторического. Поэтому в философии Унамуно отсутствует и понятие прогресса, и технократические мечты, столь характерные для ноосферистов.

В этом смысле к ноосферной философии значительно ближе оказывается не Унамуно, современник Вернадского и Шардена, а писавший за сто лет до них Петр Чаадаев. Федор Гиренок прямо указывает на то, что «идея ноосферы принадлежит Чаадаеву» [20].

Знаменитые «Философические письма» Чаадаева принадлежат к жанру историософии. Первое из этих писем, в котором речь идет о России, сделавшее Чаадаева печально знаменитым, есть лишь попытка приложения его общей историософской концепции к российской действительности. В основе же этой концепции лежит вполне «ноосферная» идея бесконечного прогресса, приводящего к образованию сверхсознания. Именно благодаря  допущению такого прогресса, беспредельного развития Чаадаев существенно ближе к ноосферной философии, чем Унамуно. Чаадаев не мог еще взглянуть на мир так, как Вернадский и Шарден, эволюционные идеи были неведомы ему. Поэтому прогресс он мог поместить только в историческое время. Однако вселенское, космическое  чувство, столь свойственное ноосферистам, Чаадаеву не было чуждо. «Теперь посмотрим, что бы вышло, если бы человек мог довести свою подчиненность до совершенного лишения себя своей свободы. … Ясно, что это было бы высшей ступенью человеческого совершенства. Ведь всякое движение души его вызывалось бы тем самым началом, которое производит все другие движения в мире. Тогда исчез бы теперешний его отрыв от природы и он бы слился с нею. Ощущение своей собственной воли выделяет его теперь из всеобщего распорядка и делает из него обособленное существо; а тогда в нем бы проснулось чувство мировой воли, или, говоря иными словами, - внутреннее ощущение, глубокое сознание своей действительной причастности ко всему мирозданию (курсив мой – А.Х.)» [21]. Чаадаеву чуждо понимание «сверхсознания» как сугубо человеческого, земного дела – нет, «сверхсознание становится именно «мировой силой» и само его появление не случайно, а обусловлено единым для всего мирового законом. Ноосферисты ничего принципиально нового не добавят к этому пониманию, а лишь уточнят видение мирового закона, трактуя его как эволюционное развитие от низшего к высшему.

«…Совершается великое действие слияние душ и различных сил мира в одну душу, в единую силу» [22]. Эту «одну душу, единую силу», которой выступит человечество в результате беспредельного прогресса, позднее назовут ноосферой.

Чаадаев вопрошает: «Сможет ли когда-либо человек на месте того, совсем личного, совсем обособленного сознания, которое он в себе находит теперь, приобрести такое общее сознание, которое заставило бы его постоянно чувствовать себя частью великого нравственного целого?» И тотчас отвечает: «да, без сомнения» [23]. Эта несомненность, необратимость прогресса, неуклонно и неумолимо ведущего к слиянию всех душ в одну, подчеркивалась и Вернадским, и Шарденом. Давала им повод для оптимистических прогнозов. Но, может быть, такая несомненность слияния всех в одно, должна, как минимум, настораживать?

 

Основные черты понятия ноосферы.

Прежде чем приступить к основному вопросу нашей статьи, необходимо обобщить всё сказанное о ноосфере. Что же такое ноосфера?

1.                 Ноосфера – это надличностное целое, которое претендует на то, чтобы завершить в себе индивидуум, вывести его на новый, сверхличностный уровень бытия.

2.                 Ноосфера выступает как сверхсознание, в котором индивидуальное сознание играет роль лишь одной из его частей. Сверхкоординированность, единство выполняемых операций – вот отличительные черты этого сверхсознания.

3.                 Ноосфера есть продукт длительного эволюционного и исторического прогресса, подчиненного законам природы.

4.                 Ноосфера есть космическая сила, наибольшее проявление единства человека и мироздания.

 

II. Ноосфера и тоталитаризм.

В своей жизни мы постоянно имеем дело с надличностными целыми (государство, социум), однако в норме они вовсе не имеют претензий как-то завершать нас в себе, становиться «вершиной нас самих». В то время как ноосфера немыслима без этих притязаний: «Части усовершенствуются и завершают себя во всяком организованном целом…. Вершина нас самих, венец нашей оригинальности – не наша индивидуальность, а наша личность, а эту последнюю мы можем найти в соответствии с эволюционной структурой мира, лишь объединяясь между собой» [24].

Другие надличностные сущности являются одним из аспектов существования личности, не стремясь ее подменить. Только тоталитарное государство пытается свести человека к роли гражданина и подданного и всю ее жизнь определить через государственные категории, в то время как в нормальном государстве гражданин – это лишь одна из многих социальных ролей, в которых выступает личность, а участие в жизни государстве – одна, и не самая важная, составляющая жизни человека. Только агрессивный социум пытается личность отождествить с одной из своих функцией (например, видит в ней только средство для сохранения рода), в то время как в норме социум – лишь одна из функций личности.

Ноосфера хочет именно поглотить личность, центр тяжести ее бытия перенести в бытие коллективное, сверхсознательное. «Более глубокий, чем все его лучи, сам фокус нашего сознания – вот то существенное, что должен вернуть себе Омега, чтобы быть действительно Омегой». [25] «…Мировая Душа питается нашими душами и нуждается в них» [26]. Ноосфера может быть удовлетворена только тогда, когда полностью поглотит наше индивидуальное сознание, заключит его в себе, ничего не оставив снаружи. Ноосфера претендует на всю личность – и в этом проявляется ее тоталитарность.

Далее, сами ноосферные идеи основаны на имперсоналистическом мировоззрении, личность отвергается как самодостаточный носитель бытия, как целое, как первичная реальность. Личности отводится роль переходного звена, стоящего между низшими ступенями сознания и ступенью высшей – ноосферой. Правильно отмечает Гильдебранд, что Шарден «отказывается признать пропасть, отделяющую человека от окружающего его безличного мира, и совершенно новое измерение, появляющееся у существа, наделенного личностным началом» [27]. Человек, согласно Шардену, отличается от окружающего не качественно, а лишь количественно, степенью сознательности, «внутренней сосредоточенности». Ноосферная философия космоцентрична, для нее человек важен лишь как частичка космоса, прислужник развивающийся вселенной, а личность – как функция надличностного целого, в то время как личность не может быть ничей функцией.

Сама возможность слияния сознаний в одно Сверхсознание, личностей – в Коллективную Личность предполагает имперсоналистическое мировоззрение, непонимание или неприятие личности, ведь «человеческая личность настолько индивидуальна по своей сути, что совершенно невозможна сама идея о слиянии двух личностей в одну… Природа человеческого существа как личности как раз и заключается в том, что оно всегда остается вот этим одним индивидуальным существом» [28].

 

Единство человечества, о котором говорят ноосферисты («создание такого единства есть необходимое условие организованности ноосферы, и к нему человечество неизбежно придет» [29]), это, прежде всего единство сознаний. Работа сознания каждого становится достоянием всех, и наоборот. Образуется как бы единая нервная сеть, опутывающая весь земной шар, по которой циркулируют мысли индивидуумов.

Вернадский пишет: «Жизнь человечества, при всей ее разнородности, стала неделимой, единой. Событие, происшедшее в захолустном уголке любой точки любого континента или океана, отражает и имеет следствия – большие и малые – в ряде других мест, всюду на поверхности земли. Телеграф, телефон, радио, аэропланы, аэростаты охватили весь земной шар. Сношения становятся всё более простыми и быстрыми. Ежегодно организованность их увеличивается, бурно растет…» Процесс образования ноосферы связан « с возможностью мгновенной передачей мысли, ее одновременного обсуждения всюду на планете» [30]. 

Понятно, что эти средства коммуникации, о которых говорит Вернадский, есть лишь прелюдия той великой скоординированности сознаний, которая и будет составлять суть ноосферы. «Земля не только покрывается мириадами крупинок мысли, но окутывается единой мыслящей оболочкой, образующей функционально одну обширную крупинку мысли в космическом масштабе. Множество индивидуальных мышлений группируется и усиливается в акте одного единодушного мышления» [31].

Чаадаев предполагает в человечестве такое же единство мышления: «Вы знаете такой физический опыт: подвешивают несколько шариков в один ряд; отстраняют первый шарик, и последний отскакивает, а промежуточные остаются неподвижными. Вот так и передается мысль, проносясь сквозь мозг людей» [32].

Ноосфера – это тоталитарный проект, аналогов которому еще не знает человечество. «Ноосфера стремится стать замкнутой системой, где каждый элемент в отдельности видит, чувствует, желает, страдает так же, как все другие, и одновременно с ними» [33]. Ноосферу отличает не только полная координированность действий составляющих ее элементов (такой координированности тоталитарным государством добиваться удавалось), но и координированность их сознаний. Все думают и чувствуют как один. В тоталитарном государстве все-таки еще остается одна область, в которой человек способен противостоять окружающей несвободе – это область его собственного сознания. В ноосфере же у человека отнимается всякое личное пространство, его сознание столь же подчинено власти целого, как и его тело. В его сознание вросли нервы планетного Сверхмозга, и оно отвечает строго определенным образом на импульс, возникающий в нем. «Мысль о “сверхсознании ” является, по существу, идеалом тоталитаризма: она представляет собой абсолютную антитезу идее подлинного общества, состоящего из ярких индивидуальностей» [34].

Сам Шарден признает относительную правду тоталитаризма: «несмотря на свою чудовищность, не деформирует ли современный тоталитаризм нечто весьма великолепное и не близок ли он к истине?» [35]. «Нечто весьма великолепное» - это сосредоточение всех ресурсов человечества, материальных и духовных, в рамках одной глобальной системы, которая позволит реализовывать глобальные проекты, такие, как управление ресурсами планеты, изменение климата, заселение космоса, отбор «совершенных особей», то, что так восхищало русских космистов. Ноосфера в обмен на человеческую свободу и индивидуальность обещает всеобщую сытость, всеобщее счастье, решение экологических проблем, прекращение войн. Верно Т.Н. Райнов называет ноосферу «космизированным Великим инквизитором» [36].

Человек, включившись в ноосферу, начинает жить как бы «виртуальным бытием», то есть его реальность ограничивается его реальностью для сверхсознания. Сверхсознание меня мыслит, следовательно, я существую. «Не являемся ли мы идеями этого всеобъемлющего Великого Сознания, которое, помыслив нас, как существующих, наделяет нас существованием?» [37] Личность теряет всякую опору в себе, объективируется, раскладывается на 0 и 1, оцифровывается, становится объемом информации, занимающим n Гб места, транслируется на новый носитель «сверхсознания» и становится одним из его элементов, маленькой программкой в рамках глобальной операционной системы.

В рамках имперсоналистической доктрины трансгуманизма подобные проекты обсуждаются как вполне допустимые и желательные (они составляют содержание т.н. «сеттлеретики»). «Если тенденции развития синергетики, кибернетики, нейронаук, сетевой, компьютерной и биотехнологии - сохранятся на сегодняшнем уровне, то мечты Тейяра де Шардена, гипотезы В.И.Вернадского, Н.М.Амосова, В.М.Глушкова, Э.М.Куссуля, Е.А.Либермана, А.Болонкина, В.И.Бодякина, братьев Н.Латыповых, М.Мора, и др., могут воплотиться в реальность.

Регулярное "переселение" личности и сознания человека, из стареющих организмов - в молодые биоклоны, через посредство искусственно созданного нейрокибернетического "мозга - носителя", путем прижизненного симбиоза и параллельной работы системы из "старого" организма-оригинала, "молодого" организма-дублера, и "искусственного" нейрокомпьютерного канала связи, позволит достичь практического бессмертия.

Единение отдельных творческих бессмертных сознаний человечества в сетевом Планетарном Сверхсознании, сделав личность равноценной человечеству, и сотворив каждому неповторимый виртуальный "уголок счастья", воплотит вековую мечту о справедливом обществе, и откроет горизонты космического межпланетарного общения» [38]. 

Как пел Егор Летов в одной из своих  песен, «придуманным миром удобней управлять». Действительно, человек, существующий в рамках глобального сверхсознания и являющийся одним из содержаний этого сознания, его идеей, мыслью, представляет собой идеальный объект для манипулирования. Он не может оказать никакого противодействия ноосфере, она может использовать его как угодно: стереть (забыть), переписать, копировать. Ведь единственное, что человек может противопоставить давлению окружающего мира – свою собственную личность. Даже тоталитарный государственный строй не может человека лишить ее, если на то нет собственного желания человека. А в результате слияния сознаний человек оказывается лишенным этой точки опоры. Он сам добровольно от нее отказывается, включаясь в ноосферу. 

В сегодняшнем человечестве, еще не достигшем состояния ноосферы, это состояние предвосхищает разум. Разум с его общеобязательными и обжалованию не подлежащими суждениями заставляет приводить человека свое сознание в соответствие с сознанием всех, «всемства». Разум универсален, он есть то общее, что свойственно любому индивидууму, то, в чем индивидуумы совпадают, не могут не совпасть. Вот почему Вернадский так подчеркивал роль науки в образовании ноосферы. Наука дорога ему не только потому, что дает новые инструменты для человеческого прогресса, но и потому что она своей общеобязательностью приводит людей к единству. «… Появилась в ясной реальной форме возможная для создания единства человечества сила – научная мысль… с одной стороны, в форме логической обязательности и логической непререкаемости ее основных достижений и, с другой стороны, в форме вселенскости – в охвате ею всей биосферы, всего человечества (курсив автора)». [39]

Человек боле менее научился жить в ладу со своим разумом. Он понимает, что в одних областях (наука, математика), разум имеет право на общеобязательные суждения, но в других (религия, любовь) разум такого права не имеет и обязан уступить и дать место человеческой свободе. И одной из отличительных особенностей деятельности ноосферистов и космистов вообще является то, что они хотят дать разуму больше прав, чем он должен иметь. Они хотят свести человека к разуму, сделать все сферы человеческой жизни подчиненными его общеобязательным суждениям (отсюда, например, поиски «научной религии»). «Все силы ума, все его средства познания основываются лишь на его покорности» [40]. Разум, как верно отметил Чаадаев, отражает в себе общемировой закон. И всецело подчиняясь разуму, который, в свою очередь, полностью подчинен этому общемировому закону, мы сами полностью попадаем в его власть. А закон этот ведет к слиянию всех сознаний в одно. И мы не можем ему не подчиниться, раз подчинились разуму. «Нам нечего бояться изменчивости: самый опасный враг наш – это “самоочевидные истины”» [41]

 

В основании всей ноосферной философии лежит утопический взгляд на мир. «Утраченное и столь прекрасное существование может быть нами вновь обретено, это всецело зависит от нас и не требует выхода из мира, который нас окружает» [42]. Рай на земле, торжество счастья и блага может быть достигнуто усилиями человека в результате непрерывного прогресса. То есть человечество может, путем постепенного развития и совершенствования своих собственных качеств, придти к торжеству добра и справедливости. Этот подход сопровождается технократическим отношением к действительности. Прогресс понимается как прогресс технических средств, а личность – как объект манипулирования. «Сциентистское,  технократическое  мышление  не  замечает самости,  ему   виден  только  ее  материально-энергетический субстрат как  предмет управления» [43]. Путем технических манипуляций человека можно привести к счастью. Ноосферная философия предполагает необходимость таких манипуляций не только в области материи, но и в области сознания. В остальном же она схожа с коммунистическими утопиями. Поэтому ноосфера в конечном счете совпадает с тем блаженным состоянием общества, которое постулируется коммунистическим учением как высшая цель прогресса. Сама идея ноосферы соответствует коммунистическому преклонению перед коллективным действием (см. У Маяковского: «единица – вздор», всё решает «рука миллионнопалая, сжатая в один громящий кулак»).  Ноосферная философия чувствовала себя неплохо во времена господства диамата.

 

Остается только сказать об отношениях понятия «ноосфера» и христианства. Мы видели, что существует устойчивая тенденция теологизации ноосферы. Ноосфера воспринимается как бог, а ноосферное состояние человечества – как царство божье. Однако Бог христианства – это Личностный Бог, Он не может быть «коллективным сознанием». Далее, Царство Божье наступает не в результате координированных усилий человечества, а в результате радикального вмешательства Бога в земную историю. Царство Божье – это не продукт прогресса, не конечное состояние истории, а выход мира и человека по ту сторону истории. Так что учение о ноосфере противоположно христианскому вероучению. Однако этим дело не ограничивается. Существует множество доктрин, противоположных христианству. Однако далеко не все из них пытаются христианство подменить. Здесь же налицо именно подмена христианских ценностей. Ноосфера вместо Бога, ноосфера вместо Царства Божьего. В рамках же христианской традиции тот, кто пытается заменить собою Бога и присвоить себе Его функции (например, спасения человека), называется Антихристом. Поэтому ноосфера есть именно антихристово учение, антихристово царство. Здесь уместно привести следующую цитату: «Град Земной, в Августиновском смысле, твердыня противления и ненависти к Богу, отстроится тогда, когда личность будет окончательно поглощена целым; но печать этого града – печать Антихристова – будет наложена на чело лишь того, кто не сумеет прежде всего отстоять свою личность, - не самолюбивые, конечно, притязания, не поверхностное своенравие внешнего человека, но свое внутреннее бытие, с его святынями, залогами и обетами сердца, и непреклонную силу свободного самоопределения «перед людьми и Божеством»…

Скопление людей в единство посредством их обезличения должно развить коллективные центры сознания, как бы общий собирательный мозг, который не замедлит окружить себя сложнейшею и тончайшею нервною системой и воплотиться в подобие общественного зверя, одаренного великою силою и необычайною целесообразностью малейших движений своего строго соподчиненного и сосредоточенного, существенно механического, но и как-то одушевленного состава. Это будет эволюцией части человечества, количественно преобладающей, к Сверхзверю, про которого будут говорить, как пророчит Откровение Иоанново: «Кто подобен зверю сему?». Это будет вместе апофеозою организации, ибо зверем будет максимально организованное общество» [44].  Разве в этом, гениальном по силе и точности, прозрении Вячеслава Иванова говорится не о ноосфере? Ноосфера как апофеоз тоталитаризма и обезличенности есть полная противоположность Царству Божьему, которое есть торжество свободы и личности.

 

Темы для дальнейших исследований.

В виду большого объема информации в статье не были затронуты взгляды современных последователей «ноосферизма», хотя, без сомнения, феномен современного ноосферизма довольно любопытен. Если к деятелям науки обыватель прислушивается всё меньше, то, напротив, адепты различных околонаучных и псевдонаучных учений (современные ноосферисты, рериховцы, теософы), вплетающих в свои оккультные построения научную терминологию, всё набирают популярность. Подобные учения очень похожи на натурфилософию средних веков с ее смешением мистики и науки, на гностические построения первых веков. И потому их возрождение может многое сказать о современном обществе – в нем набирают силу архаические, языческие тенденции и установки, идет стремительный процесс дехристианизации.

Идея ноосферы как новой формы организации жизни человечества на планете Земля так или иначе фигурировала в построениях всех русских космистов. Однако полноценное исследование данного вопроса могло бы составить тему для отдельного исследования. Поэтому мы ограничились лишь теми мыслителями, в философии которых идея ноосферы являлась центральной или одной из центральных.

Далее, учение о ноосфере по многим признакам  можно рассматривать как рецидив языческого, архаического сознания в современной мысли. Чрезвычайно перспективная тема для дальнейших исследований: рассмотреть ноосферу  в контексте различных архаических и традиционных учений (таких, например, как платонизм, философия Николая Кузанского), представляющих собой философски осмысленный и оправданный опыт «собирательного (родового) человека», лежащий в основе традиционных языческих культур. [45] Возможно, это даст много нового для понимания ноосферной философии и космизма.

 

1.См. Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. – М.: Айрис-пресс, 2004, с. 54. «На земной поверхности нет химической силы, более постоянно действующей, а потому и  более могущественной по своим конечным последствиям, чем живые организмы, взятые в целом».

2.Там же, с. 38.

3.Там же, с. 255-256

4.Там же, с. 269

5.Там же, с. 266

6. Там же, с. 343

7.Там же, с. 283

8.Пьер Тейяр де Шарден. Феномен человека. – М.: АСТ, 2002. С. 294.

9.там же, с. 294.

10.  Там же, с. 378

11.  Там же, с. 408-409

12.   Там же, с. 483.

13.  Там же, с. 374.

14.  Там же, с. 502.

15.  Мигель де Унамуно. О трагическом чувстве жизни. Перевод с испанского, вступительная статья и комментарии Е.В. Гараджа. – М.: Мартис, 1997. С. 180.

16.   Там же, с. 173.

17.  Там же, с. 151.

18.  Пьер Тейяр де Шарден. Феномен человека. – М.: АСТ, 2002. С. 403.

19.  Мигель де Унамуно. О трагическом чувстве жизни. Перевод с испанского, вступительная статья и комментарии Е.В. Гараджа. – М.: Мартис, 1997. С. 200.

20.  Гиренок Ф. Пато-логия русского ума. Картография дословности. – М.: Аграф, 1998.  С. 22.

21.  Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма, том 1. – М.: Наука, 1991. С. 360-361.

22.  Там же, с. 440.

23.  Там же, с. 416.

24.  Пьер Тейяр де Шарден. Феномен человека. – М.: АСТ, 2002. С. 375-377.

25.  Там же, с. 375.

26.  Мигель де Унамуно. О трагическом чувстве жизни. Перевод с испанского, вступительная статья и комментарии Е.В. Гараджа. – М.: Мартис, 1997. С. 180.

27.  Дитрих фон Гильдебранд. Новая Вавилонская Башня, избранные философские работы. – СПб.: Алетейя. С. 103.

28.  Там же, с. 105.

29.  См. Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. – М.: Айрис-пресс, 2004. С. 324.

30.  Там же, с. 261.

31.  Пьер Тейяр де Шарден. Феномен человека. – М.: АСТ, 2002. С. 365.

32.  Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма, том 1. – М.: Наука, 1991. С. 381.

33.  Пьер Тейяр де Шарден. Феномен человека. – М.: АСТ, 2002. С. 365.

34.  Дитрих фон Гильдебранд. Новая Вавилонская Башня, избранные философские работы. – СПб.: Алетейя. С. 105.

35.  Пьер Тейяр де Шарден. Феномен человека. – М.: АСТ, 2002. С. 370.

36.  Цит. по: Гаврюшин Н.К. Христианство и экология // Вопросы философии, 1995, № 3, с. 53-59.

37.  Мигель де Унамуно. О трагическом чувстве жизни. Перевод с испанского, вступительная статья и комментарии Е.В. Гараджа. – М.: Мартис, 1997. С. 155.

38.  Я.И. Корчмарюк. Сеттлеретика – новая междисциплинарная наука о «переселении» личности, доклад.  Взято с сайта: http://www.transhumanism-russia.ru/content/view/130/110/

39.  См. Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. – М.: Айрис-пресс, 2004. С. 307-308.

40.  Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма, том 1. – М.: Наука, 1991. С. 357.

41.  Шестов Л.И. На весах Иова. – М.: АСТ Фолио, 2001. С. 275.

42.  Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма, том 1. – М.: Наука, 1991. С. 361.

43.   Гаврюшин Н.К. Прозрения и иллюзии русского космизма// Философия русского космизма. М., 1996, с. 96-107.

44.  Вячеслав Иванов. Лик и личины России, эстетика и литературная теория. – М.: Искусство, 1995. С. 439.

45.     Например, «точка Омеги» у Шардена чрезвычайно схожа со «световым человеком» в построениях современного традиционалиста Александра Дугина: см. Александр Дугин. Философия традиции. – М., Арктогея-центр, 2002 г. С. 232 – 238.