Александр Храмов

Опубликовано 11 сентября 2008 года на сайте Кредо.ру

http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=65256&type=view

 

«И первый ангел вострубил….»

Не спешите смеяться над пензенскими сидельцами: вы сами еще боитесь коллайдера…

 

Когда пензенские сектанты зарылись в землю и стали ждать конец света в мае – вся «цивилизованная общественность» над ними потешалась и жалела их, убогих. Вот же, оказывается, какие бывают дремучие чудаки: пока весь мир обсуждает войну в Ираке и борется с глобальным потеплением, они вдруг, ни с того ни с сего, забились в пещеру, ожидая конца всего мира.

 

Теперь же, не пошло и полугода, вся «цивилизованная общественность» на полном серьезе обсуждает – может ли наступить конец света в сентябре, когда в горах Швейцарии запустят адронный коллайдер. Эта тема модна, современна и прогрессивна – это вам не угрюмые бородачи-сектанты. Правда, сектанты приводили доказательства от Священного Писания – и это Писание как-никак прочитали, и не раз. А вот те, кто рассуждает об опасности нового эксперимента, в большинстве своем протона от электрона отличить не могут. И кто тут более невежественен?..

 

Мне кажется, во всей этой истории интересен не сам коллайдер, сколько само сознание современного человека, в которое глубоко, очень глубоко вошла мысль о том, что наш мир может внезапно схлопнуться и разрушится. Газетная утка о зловредной установке ученых – всего лишь частный случай, в котором просвечивает парадигма нашего сознания. О конце мира говорили в 2000 году, его ждали в мае и ждут в сентябре 2008 года, его ждут в 2012… Современный человек живет в универсуме, в самой структуре которого заложена мысль о его возможном (и, если подумать, неизбежном) конце во времени. Предлог для ожидания конца мира может быть любым: комета, ядерная война, коллайдер…

 

Пензенская пещера и адронный коллайдер – всего лишь две ипостаси одной и той же установки сознания, настроенного на конечность мира. Просто сейчас модна не пещера, модно красивое и непонятное слово из научного жаргона: но суть-то одна…

Мир, который имеет конец – это продукт христианства. В сочинении любого отца Церкви после слов о том, что мир сотворен, идут слова о том, что мир когда-то должен будет прекратить свое существование. Эта мысль о том, что наш мир не вечен – крамольна для дохристианского сознания. Для любого древнего грека она абсурдна. «Бытие недвижно и бездрожно», по словам Парменида. Мир, в котором мы живем, никогда не начался и не кончился. Невозможно представить себе какого-нибудь австралийского аборигена, или египтянина, или грека, который бы замер в ожидании конца мира перед очередной круглой датой. Ни комета, ни зловредный коллайдер не способны натолкнуть их на саму мысль о том, что «завтра» может и не наступить.

Конечно, дохристианскому сознанию ведомы чередования хаоса и космоса, когда огонь разгорается и поглощает космос, обращая всё в неструктурированную массу, и когда из этой массы снова рождается прекрасное мировое целое. Но речь идет о вечном возвращении, а не об унылом и страшном конце. Хаос тоже празднуется в рамках годового цикла – об этом подробно писал Элиаде: но наступление хаоса - не день уныния, рытья пещер, гробов и бомбоубежищ, это веселый праздник. Хаос встречают весело: как в Риме, когда рабы становились на один день господами, а господа – рабами, тем самым олицетворяя развоплощение стройного, иерархичного мирового целого в докосмический прамир, который еще не знает иерархий и градаций. Люди хлещут друг друга кожаными ремнями, всеобщая пьянка и радость. Потому что известно: сущее вечно, мир построен на вечном возвращении – хаос это залог того, чтобы может существовать и космос. Поэтому наступление хаоса – это повод для веселья. Но коллайдер – только повод для уныния. Никто не выйдет радостно на улицы праздновать запуск коллайдера как веселый праздник разрушения, с которого вечное бытие опять начнет свой цикл. Нет, все только и думают о том, как холодная и черная дыра, возникнув в коллайдере, засосет сначала Европу, а потом и всю солнечную систему. И потом ничего уже не будет, будет только холодная и скучная пустота. Нечему тут радоваться.

Мир не вечен, мир кончится и больше не вернется – вот какую мысль принесло христианство. Да, пусть придут трансцендентные небо и земля, но вот этих деревьев, этого неба с облачками, этих пушистых собачек и милых девушек уже больше не будет никогда. Никакого вечного возвращения. Никаких собачек и девушек, когда мир закончится. Будем как ангелы, старое не вернется: время линейно, и в оно из мнгновений этого времени наступит конец мира, точка невозврата. Ожидание конца мира – непременный атрибут христианской цивилизации. Конец мира просвечивает чуть ли не через каждое мгновение истории, подмигивает нам из-за каждой круглой (и не круглой) даты. Со времен первых христиан и поныне люди ждут конца и просто каждый год (после очередной несостоявшейся гибели мира) немного отодвигают его в будущее: христианская цивилизация (и современная, как ее продукт) – это цивилизация отсроченного конца. Первые века нашей эры, средневековье, Новое время – это движение от одного несостоявшегося конца мира к другому: всего их были сотни – и в XXI веке, как видим, подобное движение продолжается.

 

Еще одна примечательная деталь мифа о коллайдере – это то, что человек, оказывается, способен обрушить весь мир. Миф о коллайдере не возможен в неантропоцентричном мире. Когда человек воспринимается как насекомое, ползающее по ногтю мира, как писал Лев Толстой в «Воскресении», просто нельзя допустить, что он может спровоцировать конец мира. Это же смешно. Человек – если он подчиненная часть мироздания – не сможет его хоть сколько-нибудь расшатать. Разговоры о человеке, расшатывающем мир (парниковыми газами, ядерными бомбами, коллайдерами) возможны только в контексте радикального антропоцентризма. Опять же, он принесен христианством. Собственно, если библейский рассказ о грехопадении (как он понимается в святоотеческом предании) переложить на современный язык – то получится рассказ об адронном коллайдере. Человек сорвал запретный плод, совершил, казалось бы, мизерное по масштабам мира действие – но в итоге обрушил всё бытие. «Небо устремилось было пасть на него, и земля не хотела носить его», пишет св. Симеон Новый Богослов о согрешившем Адаме. Сорванный плод – а небо падает и земля уходит из-под ног, мир испытывает катастрофу. Тоннель в горах – и вот уже Европа засасывается в черную дыру. Человек стоит в центре мира – и потому его действия могут обрушить мир. 

 

Всё это сказано вот к чему: современный мир, несмотря на Просвещение, затем на торжество постмодерна, всё равно продолжает жить в христианских категориях, например, в категориях антропоцентризма и конца света. Когда говорят – мир может закончиться завтра – надо понимать, что мы всё еще живем в христианскую эпоху. Лишь когда скажут: бытие недвижно и бездрожно, и махнут рукой на газетные сенсации о коллайдерах и круглых датах, тогда можно будет констатировать, что христианство больше не влияет на универсум, в котором мы живем. Так что пока не спешите смеяться над пензенскими сидельцами и сочувственно махать на них рукой: вы сами еще боитесь коллайдера. «И первый Ангел вострубил…»