Александр Храмов

Опубликовано 15.01.08 на портале Кредо ру  

http://www.portal-credo.ru/site/?act=fresh&id=710

 

«Свидетели Иеговы» в церковных стенах:

 

иеромонах Феогност и аборт при внематочной беременности.

 

Последнее время православная интернет-общественность взволнована разговорами о взглядах иеромонаха РПЦ МП Феогноста (Пушкова) на проблему аборта при «внематочной беременности».

Прежде чем приступить к разговору о взглядах иеромонаха Феогноста, придется сделать небольшое биологическое отступление.  В норме оплодотворение (слияние яйцеклетки со сперматозоидом) происходит в верхней части яйцевода (т.н. фаллопиевой трубы), после чего образовавшаяся в результате оплодотворения зигота спускается в матку и несколько дней плавает там, делясь и питаясь выделениями матки. В итоге образуется скопление клеток, сверху покрытое еще одним шарообразным слоем клеток - трофобластом. После чего этот шарик, состоящий из нескольких сотен клеток,  который раньше свободно плавал в матке, приходит в соприкосновение с ее стенкой, и в результате образуется плацента, состоящая из материнских клеток и ворсинок хориона (образованных трофобластом зародыша). Через эту плаценту эмбрион и получает от матери питательные вещества, развиваясь дальнейшие 9 месяцев.

 

 «Внематочная беременность» происходит тогда, когда (например, в силу непроходимости яйцеводов) оплодотворенная яйцеклетка не может пройти в матку, а остается в самой яйцеводе (или плывет дальше, в брюшную полость). В этом случае она тоже претерпевает ряд делений и пытается образовать плаценту. Но стенки яйцевода (или органов брюшной полости) не обладают слизистой оболочкой, которой обладает матка. Они не предназначены для образования плаценты. В результате ворсинки хориона, внедряясь в стенки яйцевода, просто разрушают их, чем вызывают боли и кровотечения. В результате, так как невозможно образование нормальной плаценты, зародыш обречен на смерть. И эта смерть зародыша в организме матери (часто перед этим яйцевод разрывается) просто-напросто вызывает сильное кровотечение, а потом и гниение органов матери, в результате чего она умирает. Поэтому «внематочная беременность» считается серьезнейшей патологией и требует немедленного хирургического вмешательства (аборта) сразу же после того,  как она будет выявлена, так как только абортом можно предотвратить гибель матери.

 

Я прошу прощения у читателя за то, что, возможно, утомил его этими биологическими подробностями. Но без них не обойтись в понимании подлинного смысла позиции иеромонаха Феогноста. А он утверждает, что аборт при «внематочной беременности» есть грех детоубийства и, соответственно, в глазах православного христианина он не может быть оправдан. Православная женщина, узнав о своей внематочной беременности, не должна соглашаться на аборт, а, дождавшись смерти зародыша, умереть и тем самым «принять мученичество за веру Христову».

Почему такие, весьма экстравагантные взгляды иеромонаха Феогноста достойны внимания? Прежде всего, потому, что их озвучивает не просто какой-то злобный и коварный сектант, адепт «деструктивных тоталитарных сект», которыми нас любит пугать Дворкин. Этот «сектант» получил богословское образование в Православном Свято-Тихоновском институте, имеет ученое звание «кандидата богословских наук» и пребывает не в каком-нибудь расколе, а под юрисдикцией Русской Православной Церкви. Это – весьма опасный знак и повод задуматься.

 

Взгляды Феогноста, хотя он и получил православное богословское образование, очень напоминают учение «свидетелей Иеговы». Иеговисты внушают своим последователям, что переливание крови (при операциях, например, при лечении онкологических заболеваний), есть грех, так как Бог в Ветхом Завете запретил употреблять в пищу кровь, а переливание крови есть «способ внутривенного питания». Соответственно, убежденные иеговисты отказываются от переливания крови как от греховного действия, даже если это жизненно необходимо. И свидетели Иеговы выставляют людей, умерших из-за этого отказа, как «мучеников за веру», отдавших жизнь во имя неуклонного соблюдения «заповеди». 

 

Но точно так же рассуждает иеромонах Феогност. Он думает, что «если мать сохраняет верность Христу, не убивает ребенка (= не делает аборт при внематочной беременности), она становится мученицей»[1]. И свои призывы к этому поступку он считает не призывом к самоубийству, а призывом «принять свой крест и следовать за Христом до смерти».

 

Между взглядами Пушкова и учением иеговистов есть еще одно важное сходство. В Библии не содержится никакого запрета на «переливание крови». Тогда этой процедуры не было. Но иеговисты путем домыслов и произвольных толкований вывели этот запрет из библейских заповедей, не имеющих к этому никакого отношения. Опять же, ни в Библии, ни в творениях Святых Отцов нет никакого запрещения аборта при «внематочной беременности» - просто потому, что в те времена об этой патологии ничего не знали. Но вот Пушков из заповеди «не убий» и похвальных слов Святых Отцов о мученичестве вдруг выводит этот запрет. Выводит посредством сомнительных интерпретаций. Зачем? Ему мало мученичества, он считает, что в мире слишком мало смерти, раз надо обрекать женщин на смерть?

 

Феогност говорит: «человек начинается именно с того самого момента, как образуется его жизнь при слиянии женской яйцеклетки и мужского семени». Соответственно, рассуждает Феогност, в этот самый момент Господь наделяет зиготу душой. И потому удаление из организма матери клеточного комочка, имплантировавшегося в стенку яйцевода и разрушающего организм женщины, Феогност считает «самым настоящим убийством».  

Заметьте, вот где кроется подмена и произвольность толкования. Для православного христианина очевидно, первое, что всякое убийство человека – это грех, так как, второе, человек обладает бессмертной душой, которой наделил его Бог вместе (не раньше и не позже) с телом. Но разве комочек клеток, который даже не может образовать нормальной плаценты и нормально развиваться, который еще не обладает нормальной нервной системой, разве это человеческое тело? Эмбрион на  более поздних стадиях беременности, в случае если он развивается нормально, сообщаясь с матерью через плаценту – это маленький человечек, который чувствует боль, который сосет палец в утробе матери и т.д. Но комочек клеток не похож на человека. На ранних стадиях беременности он (такой маленький «червячок») скорее схож с зародышами других организмов (все должны помнить картинку из школьного учебника). Условно можно сказать, что рыбьего в нем больше, чем человеческого: никаких, свойственных человеку черт, он еще не успел приобрести. Зато, в случае внематочной беременности, он грозит гибелью женщине. Почему этот комочек клеток, никак не схожий с человеческим существом, заслуживает того, чтобы вместе с ним погиб и человек, в котором он возник?

 

Но иеромонах Феогност уж точно знает, с какого момента начинается человек. Он уж точно знает, в какой момент Господь Бог дает душу: в момент слияния сперматозоида и яйцеклетки. Это для других сказано: «пути Господни неисповедимы», это другие не знают, когда и как происходит великое чудо в мироздании: возникновение в результате творческого акта Создателя новой личности. Для иеромонаха Феогноста открыты все тайны Божьего промысла. Праведный Иов, когда Господь спрашивает его: «знаешь ли ты время, когда рождают дикие козы на скалах, и замечал ли ты роды ланей?» (Иов, 39:1), смиренно говорит в ответ: «Вот,  я ничтожен, что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои» (Иов, 39:34.) Но иеромонах Феогност, конечно, считает себя осведомленным куда лучше Иова. Что там козы с ланями, он знает, и в какой момент Господь дает душу человеческую, превращая тем самым биоматериал в тело богосозданного человека. И поэтому Феогност вовсе не собирается «полагать руку на уста свои». Он, уверенный в своей правоте и проникший в тайны Божьего промысла о человеческой природе, запрещает женщинам делать аборты при внематочной беременности.

 

Между тем, разумеется, не только в Библии, но и в сочинениях Святых Отцов невозможно найти указания, с какого момента можно говорить о том, что в утробе матери возник новый человек. Тем более нельзя там найти указаний, что новый человек как Богом созданная личность (а не просто как ассоциация клеток, существующая на первых порах, которая к тому же может распасться на несколько других, их которых затем разовьются т.н. однояйцевые близнецы), начинается со слияния сперматозоида и яйцеклетки. Ну не знали ни о том, как происходит зачатие, не знали о существовании ни яйцеклеток, ни сперматозоидов. Наиболее распространены были взгляды Аристотеля, которые он изложил в своем трактате «О возникновении животных».

Аристотель полагал, что в мужском семени есть душа, под влиянием которой из материала материнского организма формируется зародыш, причем мужское семя выступает по отношению к организму матери как горшечник, а организм матери дает только глину, материал для формирования тела. Согласно Аристотелю, женского семени (= яйцеклетки) не существует вообще, так как оно выводится при менструациях.

То есть душа, по Аристотеля, возникает вовсе не из-за слияния мужского и женского семени, но она присутствует именно в мужском семени, как деятельная причина формирования зародыша. Роль материнского организма связана лишь с предоставлением «строительного материала», подобно тому как почва дает вещества для развития и питания зерна, но не дает ничего нового «форме» организма (так как в упавшем в землю зерне уже содержится, в возможности, все растение, от корней до колоса).

Сочинения Аристотеля веками были главными учебниками по естествознанию. Соответственно, и Святые Отцы ориентировались на них. Так, св. Григорий Нисский в трактате «Об устроении человека» (гл. 29), пишет: «о человеческом осеменении предполагаем, что с первым началом состава всевается естественная сила, которая развивается и обнаруживается с некоторой естественной последовательностью, поступая к совершению целого, ничего не заимствуя извне в средство к этому совершению, но сама себя последовательно возводя к совершенству… Можно подразумевать и о душе, что, хотя никакими деятельностями не открывает себя в видимом, но, тем не менее, есть уже во всеянном». То есть наличие души, по св. Григорию Нисскому, не связано со слиянием яйцеклетки и сперматозоида (он ничего не знал о таком слиянии). Душа уже изначально содержится в мужском семени. Поэтому, если ориентироваться на мнение Святых Отцов, которые, в свою очередь, во многом оглядывались на Аристотеля, «убийством человека в возможности» следовало бы считать даже не удаление комочка клеток, а контрацепцию в любом виде, когда «одушевленное семя» погибает, не попадая в организм матери и не получая там материала для дальнейшего развития.

Все выше сказанное свидетельствует о том, что домыслы Феогноста о «моменте», после которого биологическое вещество становится богосозданной личностью, наделяется душой и т.д. – это исключительно его, Феогноста, спекуляции и субъективная попытка приложить христианские заповеди к современным биологическим знаниям.

В этом и есть самое существенное сходство взглядов Феогноста со свидетелями Иеговы. И Пушков, и иеговисты, спекулируя библейскими цитатами, дают верующим предписания, опасные для их жизни и здоровья. Почему Феогност так требует от православных женщин мученичества, требует на пустом месте? Можно же не отскочить от несущегося на тебя грузовика – и тоже объявить это мученичеством и покорностью «воле Божьей». Не лечить внематочную беременность – «мученичество» из того же разряда. Какой-то невыразимо темный дух, дух фанатичного мироотрицания и нигилизма, страсть к разрушению и мучительству, чувствуется в построениях Пушкова. Почему он именно так толкует Божью заповедь «не убий»? Темные люди «анти-мира», нигилисты приходили в христианство на протяжении всей его истории. Инквизиция – только один из случаев такого проникновения. Из заповеди «возлюби ближнего своего» эти люди выводили: «больше ненависти», мы любим в вас вашу бессмертную душу, вас же ненавидим. Из заповеди «не убий» они выводили: «больше смерти», выше костры! Феогност говорит о «любви к будущему ребенку и к Богу», о том, что «любое убийство недопустимо». И в итоге приводит к тому, что женщина должна умереть или подвергнуться риску смерти – из-за соблюдения этих заповедей в истолковании Феогноста, из-за любви к «бессмертной душе оплодотворенной яйцеклетки». Ссылаясь на необходимость быть милосердными, иеромонах Пушков доказывает, что  православный врач должен отказываться делать аборт женщине при «внематочной беременности», и духовник должен ее от этого отговаривать. Видимо, и муж православный должен ей твердить о том же, подталкивая к гибельному решению. То есть помощи ждать женщине неоткуда. «Православные», по Феогносту, должны фактически приговорить женщину к смерти, лишить возможности на спасение. Хороша же «любовь»! Ловкие, изуверские софизмы – и заповедь «не убий» обращается в «обреки на убийство».

 

Несмотря на ссылки на Евангелие, позиция Феогноста глубоко антиевангельская. Он забыл о словах Христа: «не человек для субботы, а суббота для человека». Феогност, как истинный законник, установил свое толкование заповедей, перетолковал их, придал им прямо противоположный смысл. И настаивает, чтобы ради этой его субботы  православных женщин обрекали на смерть, внушали им необходимость лжемученичества.  Лучше пусть женщина сгниет живьем, изойдет кровью – а заповедь об «оплодотворенной яйцеклетке» соблюдет.

 

Иеромонах Феогност планирует вынести вопрос об аборте при внематочной беременности на предстоящие в конце января Рождественские чтения. Посмотрим, удастся ли ему это сделать, и если да, то какая реакция последует на его доклад. Иеговисты, как выясняется, могут вызреть и в церковной среде. Но отреагируют ли на них так же оперативно, как реагируют на иеговистов вне церковных стен?